Расскажите о себе и своей роли в архитектурной студии?

Вадим: Вот этого бородатого мужчину зовут Тимофей Апаницын. Он в организации занимается направлением, которое отвечает за дизайн интерьеров общественных и жилых помещений. Это его основная задача. Меня зовут Вадим. Я занимаюсь компанией с 2008 года. С самого начала Modarc я создавал архитектурные концепции, градостроительные концепции, эскизные проекты для жилых и общественных зданий.

Тимофей: Вадим — основатель и идейный вдохновитель. Я пришел к нему студентом Уральской архитектурной академии и присоединился к проекту в 2010 году, когда мы делали концепцию центра «Демидов» при участии «Ин.форм».

Какую долю ваших проектов занимает дизайн интерьеров?

Вадим: Дизайн интерьеров занимает большую часть нашего времени. Мы стараемся ориентироваться на общественные интерьеры, но занимаемся и жилыми. В том числе, это происходит по инициативе застройщиков. Например, мы разрабатываем шоу-румы — примеры интерьера квартир для потенциальных жильцов.

Тимофей: Пока идет завершение строительства и отделка здания, на первых этажах застройщик располагает обставленные квартиры, которыми рекламирует жилье. Образ, как люди будут в этом здании жить. Застройщики ставят задачу сделать интерьер, который позволяет клиенту почувствовать, что это его жилище.

Дизайнеры часто говорят, что дизайн — не красивые картинки, а удобство для людей.

Тимофей: Поэтому я люблю хорошие приложения и сервисы. Я подсадил всю фирму на Todoist и именно этим мне нравится Эльба.

А как в архитектуре обеспечивается удобство?

Тимофей: Удобство начинается в городской среде и заканчивается в жилом помещении.

Вадим: Давайте представим этот путь. Мы разрабатываем город для жителей, которым удобно пользоваться — в плане социального обеспечения, транспортной инфраструктуры. Потом должны быть районы, в которых приятно находится, бродить, гулять с детьми, заниматься любимым делом и работать. Потом дом — у него должна быть архитектура, которая воспринимается не как серая панельная коробка, а как интересное место, которое отвечает всем запросам жителей. В нем должны быть места общего пользования, например, рецепция на первом этаже, красивые светлые холлы, через которые мы переходим в квартиры. Это весь спектр наших занятий. Всё, что мы делаем — соподчинено и направлено на всю среду. Как раз в этом и есть суть архитектора — можно быть хорошим инженером, проектировщиком, и чертёжником, но ты должен представлять, как работает пространство для человека.

А чего хочет заказчик?

Тимофей: Заказчик видит задачу со своей стороны. Один из примеров: бизнес-задача ресторана или кафе — привлечь и обслужить как можно больше посетителей. Не всегда заказчик понимает, как интерьер на это влияет. Часто он просто хочет, чтобы было красиво. Дизайнер должен мыслить шире и решать сопутствующие задачи — например, обеспечить эргономику помещения. Чтобы стол не оказался на уровне подбородка и никто не спотыкался об порог. Мы продумываем, как сделать жизнь обычного человека удобней, и нам нравится это само по себе — но и для заказчика это дает коммерческий результат. Например, человеку приятно в кафе, и он с радостью вернётся снова. И, наоборот, в непродуманном дизайне интерьера люстра, которую ты задел головой или неудобные стулья могут испортить впечатления, запомниться больше всего и вынудить никогда не возвращаться.

Вадим: Заказчик хочет, чтобы бизнес работал. Он понимает, как организовать его. Мы дополняем его идею и рассказываем, как сделать так, чтобы соблюсти все проектные ограничения и нормативы, и чтобы обеспечить будущим жильцам больший комфорт. Когда мы обеспечиваем комфорт, повышается «классность» объекта. Можно застроить высокими панельками район, увеличить количество квартир и, соответственно, продажи заказчика. Десять лет назад, когда мы начинали, большинство так и думало — но теперь людям недостаточно просто обеспечить себя жильем. Сегодня показатель комфорта более важен. Требования людей к архитектуре меняют в первую очередь нашу компанию, во вторую — мировоззрение заказчиков и строителей. Своими произведениями мы в определенной степени воспитываем заказчика.

Человеку, который далек от архитектуры, может показаться, что нормативные требования бессмысленны и нужны только для того, чтобы кошмарить бизнес. Вы как считаете?

Вадим: Перед каждым объектом мы анализируем свод правил, начиная от Градостроительного кодекса, заканчивая СанПинами, например, по детским учреждениям. Один из навыков архитектора и дизайнера — ориентироваться в нормативной документации. Зачем она нужна? Как у разработчиков есть свой язык, которому он следует и не может нарушать логику, также есть и нормы в архитектуре и строительстве. Это логичные запреты, которые позволяют сделать объект безопасным и удобным для пользования.

Тимофей: Да, российское законодательство строгое. Если выйти за рамки, объект могут не принять в эксплуатацию. Это очень большая ответственность. Когда спрашивают, почему так дорого, мы говорим в том числе и о том, что это ответственность.

Как происходит «воспитание» заказчика?

Тимофей: Заказчик приходит со своим видением мира. Это видение мира, по опыту, построено на предыдущей эпохе и формировалось во времена евроремонтов и лужковской архитектуры.

Вадим: Лужковская созвучна с лубочной. Когда простой евроремонт сочетается с лубочной архитектурой, получается апофеоз того, что делать нельзя.

Тимофей: Мы стараемся бороться с этим. Воспитание заказчика — это доказательство. У любого решения есть логическое обоснование. Нельзя взять и прибить стол-стул или поставить статую. И сказать: «Я художник, я так вижу».

Вадим: Алгоритм проектирования во многом повторяет алгоритм разработки приложения. В общем понимании, городская среда и есть приложение. Мы создаем функциональный продукт для заказчика. С другой стороны объект должен быть красивым и удобным для пользователя. Советские авиаконструкторы говорили: «Некрасивый самолет летать не будет». Должно быть красиво и удобно, чтобы полетело.

Наверное часто заказчики хотят сделать проект с минимальными затратами, а вы хотите комфортней и дороже. Как вы работаете с такими заказчиками?

Вадим: Важно понимать, на чем мы сойдемся с заказчиком. Соответствует ли задача заказчика нашему мировоззрению. Это диалог. Бывает, что заказчик говорит: мы построим это здание с тремя таджиками и веревочкой. В этой ситуации мы работать не будем. Речь не о финансовой выгоде, а о реализации объекта. Реализованный объект — это наша реклама. Если он будет выглядеть как кирпич, наверное это будет не лучшая реклама.

Кто, кстати, ваши заказчики?

Вадим: Прежде всего это личности. Человек может быть руководителем строительной организации или девелоперской компании — мы работаем в основном с юридическими лицами, но отношения строятся с конкретными людьми.

Тимофей: Есть много способов согласовывать проекты. Мы не объясняем всему коллективу застройщика — у всех будут разные взгляды на дизайн от классики до современности. Мы стараемся выстраивать работу с руководителями, которые воспринимают дизайн не как картинки — а это бывает очень и очень часто. А как решение задач, которые он ставил перед дизайнерами. Они понимают задачу и готовы разговаривать с нами на одном языке.

Как выглядит ваша работа по стадиям?

Тимофей: Первый этап — концептуальный. Для заказчика он выглядит как красивое изображение объекта. Это самая важная часть работы, которую видит заказчик — он приходит за этим. Второй этап — техническая проработка решений — поиск материалов, проверка по сертификатам, по нормативам. В итоге мы получаем набор чертежей, которые используются для экспертизы или для строительства. Затем начинается строительство объекта.

Вадим: В зарабежной практике большую долю в работе проектировщика занимает авторский надзор. Это этап, когда проектировщик следит за правильным выполнением проекта и исправлением ошибок.

А в российской практике?

Тимофей: В российской практике заказчики считают эту часть неинтересной, и они её не заказывают.

Вадим: Они говорят: зачем нам проектировщики? У нас умелые узбеки и таджики, они всё сами сделают, у них отличный глазомер, они вполне могут перенести лифтовую шахту на 2-3 метра влево-вправо, и это ничем не будет отличаться от вашей картинки.

Тимофей: На самом деле, это очень нервная и сложная часть. Приходится находить компромиссы между архитектором, заказчиком и строителем, для которого чем проще, тем быстрее он закончит. Архитектор должен следить, чтобы при любых изменениях ситуации качество не потерялось, а задумка сохранилась. Если брать иностранное проектирование, то архитекторы участвуют во всём процессе — от этапа инвестирования и определения цели до эксплуатации объекта. Мы большие сторонники профессионального подхода. Мы хотим сломать мнение, что архитектор и дизайнер — люди, которые выдали проект и пошли работать над следующим. Результат нашего труда — не проект, который мы нарисовали в офисе, а успешно возведённое здание.

Как возникает ситуация, когда работает авторский надзор — можно конкретный пример?

Вадим: Строители перепутали строительную отметку и сместили лестничный проём. Следующие этажи строятся неправильно и возникают пересечения с коммуникациями. Это ведёт сначала к судорожному смеху проектировщика, а потом к удорожанию проектных работ.

Тимофей: Ещё один случай — заказчик заменяет деталь проекта на более дешёвую. Задача архитектора на объекте — доказать, что деталь должна быть именно такой, как было задумано изначально, а её замена ведёт к негативным последствиям. Например, заказчик решает сделать тамбур подъезда из керамогранита. Он скользкий, поэтому поверх придётся положить коврики.Они быстро становятся грязными и портят впечатление от дома. Поэтому в Новом Уренгое мы настояли на тамбурах из гранита. Никаких ковриков! Мы рады этому решению, хотя оно стоило в 3-4 раза дороже.

Как происходит «разделение труда» в студии?

Тимофей: Команда подбирается под каждый отдельный проект. Часть специалистов штатная, часть внештатная. Вадим занимается общением с заказчиками и созданием общей концепции. Я организую проекты по интерьерам, подбираю команду и общаюсь с поставщиками.

С какими специалистами вы сотрудничаете?

Вадим: Это инженеры смежных направлений: специалисты по отоплению и вентиляции, водоснабжению и канализации, инженеры-конструктора, инженеры-электрики и слаботочных систем. За время существования студии сформировался круг специалистов, к которым мы обращаемся. Поэтому нам не приходится искать их каждый раз заново.

Сколько уходит времени на один проект?

Тимофей: Зависит от проекта, бывают быстрые проекты, бывают длительные, которые мы ведём до самой реализации. Разброс большой — от двух недель до полугода. Еще бывают долгострои. В этом случае заказчик возобновляет работу с нами после длительного перерыва. В большинстве проектов срок определяется заказчиками. Но мы тоже рассчитываем срок, который необходим для вдумчивой детальной проработки всех разделов проекта.

Вы ведете одновременно несколько проектов?

Тимофей: Ведём, но стараемся сосредотачиваться на одном проекте. Это даёт возможность максимально погрузиться в процесс проектирования. На разных стадиях у нас почти всегда есть несколько проектов: одни на стадии коммерческого предложения, другие в процессе проектирования, третьи на стадии реализации.

Заказчик может выбрать одно из множества типовых решений. Зачем обращаться к вам?

Вадим: Ваш вопрос: зачем к нам обращаться, если есть типовой проект? А давайте зададим вопрос по-другому: есть ли у нас возможность улучшить этот проект? Сделать из стандартного здания, серийного и типового, интересный объект с оригинальной архитектурой? Это будет интересно и для заказчика, и для нас  — в связи с большими ограничениями. Но если заказчик говорит: «Есть такая серия. Мне бы её привязать к месту, к земельному участку, получить техусловия и начать строить», — это, безусловно, не наша тема.

Тимофей: Мы в первую очередь работаем с контекстом. Типовой проект — это как условный стул ставить везде, не важно, какой высоты стол. Если заказчик понимает, что в его контексте типовые решения невозможны, тогда он обращается к нам.

Ваш самый известный проект?

Тимофей: Наверное самый известный проект — концепция Ельцин Центра.

Вадим: В то время он назывался «Демидов». Проект выполняли по заказу компании «Ин.форм» совместно с Тимуром Абдуллаевым, который позже стал главным архитектором Екатеринбурга. Выполняли визуализацию, разрабатывали сайт. На проекте мы познакомились с Тимофеем и продолжили в дальнейшем работать. К сожалению, наша концепция не воплотилась в жизнь. В момент передачи выполненного проекта у заказчика возникла идея Ельцин Центра. Проектировать пригласили других архитекторов и дизайнеров.

Тимофей: Мы проектировали «Демидов» как деловой торговый центр, а он стал музеем. Весь интерьер изменился, чтобы сосредоточить взгляд посетителей на экспонатах. Тем не менее, мы можем похвастаться, что за этот проект вместе с компанией «Ин.форм» получили Евразийскую архитектурную премию.

Вадим: Надо сказать, что немало наших проектов участвовало в архитектурных конкурсах, международных и всероссийских. Перечислять — дело неблагодарное, будем работать. Но дипломы есть.

А как вы проектируете общественные пространства? 

Тимофей: Сейчас мы проектируем интерьер детского садика. Тема очень интересная и в России не развитая. Мы понимаем, что заказчики хотят от нас цветных стен и чтобы всё было ярко. Если мы сделаем такой вариант, он понравится заказчику. Но основной потребитель нашего дизайна — ребёнок. Прежде всего, мы должны представить себя на его месте.

Я вспоминаю себя в детстве — мне нравилось разглядывать детали. Наверное всем детям нравится, поэтому всё, что их окружает очень важно для формирования их личности. Детский садик должен быть не стереотипным представлением взрослого о нём, а средой в которой ребенок развивается. Важны не только игрушки, но и места, где ему интересно лазить, пробовать новое и физически развиваться.

Вадим: С точки зрения обывателя всё должно быть ярко. Особенно в северных городах, где мы тоже занимаемся проектированием. Там всегда бело или серо — нужно делать обязательно что-нибудь цветастое. Но сочетание цветов получается совершенно дикое, так что хочется обратно белого и плакать. Наша задача — сделать пространство интересным в плане дизайна и восприятия людей. Как бы то ни было, самый простой человек без особого взгляда на архитектуру, без высоких претензий, всегда увидит разницу между просто цветастым и действительно красивым.

Тимофей: Или не увидит, но почувствует. Ему будет комфортно или не комфортно. Проблема Севера — поскольку у них есть недостаток цвета, они превращают свои города в детский сад. Северный город — это панельные дома, которые взяты из типового проекта и раскрашены в яркие цвета. Такие цвета, которые любит определенный чиновник и его жена. Это полностью случайный выбор цвета, в котором нет логики и единой концепции. Скандинавские страны для нас эталон. У них примерно те же условия, что и у нас, но они смогли найти грань между ярким и аляпистым.

Когда разрабатываешь программу, можно обратиться к пользователям и узнать, как ее воспринимают. А когда разрабатываете проекты зданий, вы спрашиваете людей?

Вадим: В нашем случае, лучше не спрашивать. Вы же знаете, к чему приводят публичные слушания (Вадим и Тимофей смеются).

А к чему они приводят?

Вадим: Архитектура — это точка зрения профессионального архитектора. Если посмотреть на бюро, у которых много заказов — либо их продукт очень дешёвый, либо он пользуется популярностью в узких кругах профессионалов. При публичном обсуждении проектов горожанами, которые не имеют архитектурной и инженерной компетенции получается результат, который не соответствует требованиям комфорта, архитектурного восприятия и контекста города. Задача архитектора — не сделать проект, который все воспримут позитивно, а продумать полезный объект, встроить в структуру города, обеспечить коммерческие требования заказчика. И чтобы не вызывало отторжения через некоторое время. Наши горожане могут повозмущаться, а потом сказать — ну, действительно, интересный объект. Ведь так и происходило в истории — взять того же Гауди, совершенно нетипичные объекты в городе размещал, которые…

Тимофей:...вызывали шок.

Вадим: Да, вызывали шок и отторжение. В итоге, это архитектурные произведения мирового значения.

Тимофей: И стали визитной карточкой определенных мест.

Вадим: Поэтому архитектура должна прогрессировать. Возможно, это быстрее происходит, чем движение нашего общества. Но тем и славен хороший архитектор, что его произведения остаются актуальными. Если мы берём за образец каких-то известных архитекторов, почему они известны? Взять того же Ле Корбюзье или Кензо Танге — их уже нет, но их произведения актуальны и современны. Они опередили своё время.

Тимофей: Когда Генри Форд создавал автомобиль, он сказал: «Если бы я слушал всё, что говорят люди, они бы до сих пор ездили на лошадях». В архитектуре аналогичная ситуация: мы должны вносить инновации в общество — для отдельного человека, семьи и целого города. А не потакать стереотипам, которыми обладает общество.

Вы упоминали сейчас Ле Корбюзье и великих архитекторов прошлого — у вас есть проекты, которые, по вашему мнению, войдут в историю, если не страны, то города или района?

Вадим: Нельзя прогнозировать.

Тимофей: Мы верим.

Вадим: Я думаю, все ещё впереди. Я бы не делал сейчас каких-то выводов. Могу сказать на данный момент, что нет таких объектов, которые бы нас устраивали на 100%. В определённом смысле все они компромиссы. Но совсем немного времени пройдет, мы станем знаменитыми и великими и сможем делать всё по своему усмотрению.

Тимофей: Позитивная тенденция есть. У нас не так много лет культуре дизайна. За границей она формировалась целый век, а к нам она только приходит.

 

Как устроено ваше партнерство как дизайнера и архитектора?

Вадим: Во время интервью Тимофей всё время тянет одеяло на себя и рассказывает про пространство интерьера. Я всё время пытаюсь рассказать об архитектуре. Но на самом деле мы говорим о двух частях одного и того же. Архитектура и дизайн неотделимы друг от друга. Архитектура — это внешняя оболочка интерьера.

Тимофей: Мы придерживаемся одного подхода и занимаемся общим делом — разрабатываем пространства. Мы не разрабатываем отдельно взятую стену.

Вадим: Мы занимаемся проектированием, а не декорированием.

Тимофей: Пространство может быть даже пустым, без декоративных элементов.

Вадим: Но это обязательно с чем-то связано. В общем, Тимофей может рассказывать о своей сфере бесконечно, он человек-маньяк.

Тимофей: Мы оба маньяки. У нас весь бизнес построен на любви к своему делу. У нас нет выходных и праздников. Конечно, стараемся, но так получается, что процесс круглосуточный. Сидим по ночам и выходными — иногда ради интереса, иногда ради сроков. Это наш образ жизни. Кто-то разделяет бизнес и личную жизнь — у нас все переплетено. Многие удивляются, но для нас это вполне нормально. По портфолио на сайте студии виден ваш подход.

Тимофей: Мы, кстати, погрузились в работу и давно не обновляли сайт. Есть много проектов, которые там не представлены. Сайт мы делали своими силами и применяли в нем техники проектирования среды...

Вадим: Ты лучше анонсируй наши странички. Мы заведём странички в соцсетях, немного переделаем сайт.

Тимофей: Так получилось, что мы все время были офлайн. Хотим наверстать упущенное, использовать сайт и социальные сети для продвижения. Мы пишем статьи о нашем видении работы архитектурного бюро. Мы будем выходить в онлайн в том виде, в котором принято для современных компаний.

Вадим: Не то, что бы «в том виде» — будут и свои фишки. Увидим!

Сайт архитектурной студии Modarc

Статья актуальна на